Финансовый гений Ленина

(Закінчення. Початок у попередньому числі газети)

Общеизвестно: любил пролетарский вождь точные и сочные выражения в полемике с оппонентами, хотя многие из них можно было отнести, прежде всего, к нему самому. После того как Временное правительство отдало приказ об аресте Ленина, он, уже перейдя на нелегальное положение, 27 июля 1917 года публикует в газете «Рабочий и солдат» статью «Ответ», в которой, в частности, пишет: «Прокурор играет на том, что Парвус связан с Ганецким, а Ганецкий связан с Лениным! Но это прямо мошеннический прием, ибо все знают, что у Ганецкого были денежные дела с Парвусом, а у нас с Ганецким никаких».

Но ведь прием самого Ленина именно «мошеннический»: он неоднократно получал от Ганецкого денежные переводы, более того, требовал их теле­грам­мами, которые сохранились, прекрасно зная об источниках поступления средств у самого Ганецкого. Именно Ганецкий финансировал возвращение Ленина с его командой после того, как они покинули отнюдь не запломбированный, как гласит общеизвестная легенда, а современный и комфортабельный немецкий вагон. Ганецкий обеспечивал билеты, одежду и вообще все необходимое, в этих вопросах он был незаменим прежде всего потому, что у него были деньги.Известно, что сразу после захвата власти Ленин отдал распоряжение об изъятии и уничтожении всех еще уцелевших документов, ведь только Временное правительство собрало 21 том доказательств, свидетельствующих о связях большевиков с немцами. Но, очевидно в силу исторической справедливости, некоторые документы, как и рукописи, не горят. Тем более если находятся добросовестные исследователи, стремящиеся скрупулезно восстановить истину, не заполняя место необнаруженных либо недоказанных фрагментов и деталей своим домыслом и воображением.

Так, в начале 1921 года Э.Бернштейн, известный немецкий социал-демократ, опубликовал в берлинской газете «Форвертс» статью, посвященную следу немецких денег в русской революции. В статье, в частности, говорилось: «Известно, и лишь недавно это было вновь подтверждено генералом Гофманом, что правительство кайзера по требованию немецкого генерального штаба разрешило Ленину и его товарищам проезд через Германию в Россию с тем, чтобы они могли в России вести свою агитацию... Ленин и его товарищи получили от правительства кайзера огромные суммы денег на ведение своей разрушительной агитации». И далее: «Теперь я из абсолютно достоверных источников выяснил, что речь шла об очень большой, почти невероятной сумме, несомненно, больше пятидесяти миллионов золотых марок, о такой громадной сумме, что у Ленина и его товарищей не могло быть никакого сомнения насчет того, из каких источников эти деньги шли. Одним из результатов этого был Брест-Литовский договор. Генерал Гофман, который там вел переговоры с Троцким и другими членами большевистской делегации о мире, в двояком смысле держал большевиков в своих руках, ион это сильно давал им чувствовать». Другими словами, долг платежом красен, дорогие товарищи, не знаем, как у вас, в коммунизме, который вы собираетесь строить, а у нас в уже давным-давно построенном капитализме за все надо платить. Возможно, именно это обстоятельство — беспрецедентно скандальная связь с немцами, отягощенная полученными и получаемыми от них деньгами, способная в случае публичного разоблачения навсегда уничтожить любого политика, — и сыграло известную роль в том, что грабительский Брест-Литовский договор был большевиками подписан. Ведь и сегодня в достаточной мере неизвестны те потайные кнопки, которые нажимались договаривающимися сторонами в процессе переговоров.

Может быть, историки будущего, совершенно свободные от генетически усвоенных представлений сегодняшнего дня и в силу этого способные честно и беспристрастно оценить результаты тех гигантских сдвигов общественного сознания и причин, их породивших, смогут вынести окончательный вердикт. Пока же даже очень серьезные историки, имеющие доступ к ранее наглухо засекреченным архивам, но получившие марксистско-ленинскую идеологическую закалку, описывая события, полностью подтвержденные неопровержимыми документами, и цитируя их, ограничиваются полуправдой, намеками, предоставляя читателям самим делать выводы. И не потому, что они не хотят говорить правду, называя вещи своими именами, — они просто не могут этого сделать, выше себя не прыгнешь.

Сегодня время подобных оценок, по-видимому, еще не пришло. В конце января 1921 года все тот же Бернштейн и в той же газете «Форвертс» опубликовал еще одну статью, в которой предлагал коммунистам Германии и российским большевикам обратиться в суд, если они считают, что он выступил с клеветническими материалами по поводу Ленина и его соратников. Ответа на этот прямой вызов не последовало, руководство обеих партий попросту отмолчалось — факт, сам по себе говорящий если не обо всем, то очень о многом. Этот метод очень хорошо усвоила КПСС, успешно применяя его в тех случаях, когда ее ловили за руку на международной арене, чуть ли не тыча носом в явное вранье или фальсификацию общеизвестных фактов.

Ганецкий, будучи особо доверенным лицом Ленина в щекотливых денежных вопросах, никогда не стремился на авансцену, он старался находиться за кулисами. Это, во-первых, отвечало законам конспирации, царившим в партии, во-вторых, не афишировало его близкую связь с Лениным, что имело особое значение. Попади Ганецкий в щекотливую ситуацию, что случалось, хотя и не часто, — его имя было бы трудно связать с именем Ленина. Правда, в таком ключевом вопросе, как связь Ленина с немцами, мало помогли как мастерство конспиратора Ганецкого, так и виртуозная изворотливость Парвуса, но на то были причины, от них не зависящие. Роль Ганецкого ничуть не меньше роли широко известных соратников Ленина, но известно о нем, в силу специфики его деятельности, значительно меньше, чем о них. Главным образом потому, что Ганецкий умел не оставлять следов, держал язык за зубами и никогда не занимал важных, заметных постов в большевистской иерархии. Работал на второстепенных должностях, хотя и в таких центральных учреждениях, как ВСНХ, Наркомфин или Наркомторг, порой выполняя личные поручения Ленина, связанные со служебными командировками за рубеж. Эти поручения касались, в основном, приобретения разного рода бытовых мелочей, ведь в те годы еще не было налажено всеобъемлющее спецснабжение номенклатуры, позволявшее получать практически все что угодно, не выходя из квартиры либо кабинета.

Ганецкий, как здесь уже говорилось, был в составе полпредства, руководимого Иоффе, и прибыл в Берлин 20 апреля 1918 года. Кстати, это был день рождения Гитлера. Будущий фюрер, даже и не помышлявший в то время о мировом господстве, пребывал на Западном фронте, где обстановка не способствовала праздничному настроению. Но ведь и Ленин несколькими годами ранее вряд ли в полном объеме представлял себе ту роль, которую предназначили для него судьба и история.

В Берлине предстояло решить некоторые финансовые вопросы с немцами, особенно скрупулезными в денежных делах. Немцы поставили в счет большевикам все: и оказание военной помощи, и содержание армии, и арестованные в российских банках немецкие депозиты, и конфискованные товары, и даже предполагаемые убытки частных лиц по причине сорванных контрактов. Сюда же включили убытки от немецких погромов в России и прочее — все, вплоть до совершенных мелочей. К этой работе был привлечен и Парвус, который, несмотря на охлаждение отношений с Лениным, все-таки оставался своим человеком.

Подсчет конфискованных ценностей, произведенный с помощью Парвуса, по данным, представленным полпредством, высветил все недостатки и промахи в процессе ограбления России, начавшемся едва ли не с первых дней захвата власти большевиками, — экспроприации производятся хаотично, спонтанно, без должной системы и учета. Видимо, настало время переводить в практическую плоскость все те разговоры, которые вели Ленин с Парвусом во время швейцарских встреч. Демагогических лозунгов достаточно, но что касается террора — тут можно говорить о недопустимом промедлении.

Подлинное детище революции — ВЧК — явно не на высоте по части изъятия награбленного у эксплуататоров. С расстрелами «бывших» вполне могут справляться полезшие в ВЧК всевозможные уголовные проходимцы, но доверять им изъятие ценностей так же глупо, как пускать козла в огород. Парвус знал, о чем он говорит, знали и слушавшие его члены полпредства. Роль Ганецкого на переговорах в Берлине заключалась в выявлении возможностей размещения огромных денежных сумм в солидных банках и условий, на которых можно осуществлять эти операции. Ганецкий прекрасно знал о происхождении средств, которые он собирался переправить за рубеж страны, но это волновало его не больше, чем Парвуса и прочих членов делегации.

Впечатлениями об этих переговорах Ганецкий поделился в своих воспоминаниях о Ленине:

«Хотя перспектива встретиться за зеленым столом с немецкими тузами — банкирами Мендельсоном, Глазенапом и другими — не особенно радовала меня, делегация наша не так уж плохо вела переговоры. Их результатом было подписание дополнительных соглашений к Брест-Литовскому договору, которые точно определяли размер выплаты по финансовым претензиям Германии, но в то же время обеспечивали полную независимость Советской России в области внутренней экономической политики. Чувствительные немецкие банкиры и их швейцарские коллеги пытались что-то бурчать о методах добычи денег. Но мы им прямо сказали — не лезьте в наши дела, господа хорошие!»

В этой последней фразе явно чувствуется ленинская школа.

Кроме определения денежных сумм предстояло решить вопросы с поставками в Германию российского сырья, этим занимался другой член полпредства — Красин. Намечалось вывезти из России все сырьевые запасы, которые еще сохранились, причем не просто вывезти, а вывезти полностью, не исключая и запасы стратегического сырья. Для Германии, окруженной сухопутными фронтами и заблокированной Англией с моря, это было такой же удачей, как для Ленина ее финансовая поддержка, фактически приведшая его к власти.

Вскоре Иоффе и Менжинский едва ли не круглосуточно принимали грузы, поступавшие в адрес полпредства и генерального консульства, — достигнутая договоренность заработала без остановок.

Это лишь один из эпизодов в деятельности Ганецкого после захвата власти большевиками. Он и в дальнейшем продолжал выполнять подобные поручения. Именно он занимался вопросами многомиллионных золотых контрибуций Польше после позорно проигранной попытки Тухачевского кавалерийским наскоком защищать ее. Эта авантюра, как известно, закончилась крахом, а платил за нее до нитки ограбленный собственный народ. Именно эти поездки в Варшаву впоследствии сыграли фатальную роль в судьбе Ганецкого — его обвинили в шпионаже в пользу Германии и Польши.

После смерти Ленина Ганецкий отошел (или его «отошли») от дел, связанных с вывозом из страны огромных ценностей. Товарищ Сталин, вознамерившийся, как известно, построить социализм в отдельно взятой стране, очень нуждался в средствах на это строительство, поэтому таланты Ганецкого, имевшие прямо противоположную направленность, оказались невостребованными.

В 1935 году он был назначен на свою последнюю должность — директором Государственного музея Революции, а 18 июля 1937 года арестован вместе с женой Гизой Адольфовной и сыном Станиславом, учившимся в военной академии. Однако стандартные обвинения в шпионаже были не главными, в гораздо большей степени положение Ганецкого усугубилось тем, что при обыске у него обнаружили работы Троцкого и Шляпникова, Зиновьева и Каменева, Бухарина и Радека. Один этот факт автоматически означал смертный приговор. Но даже не это было главным, просто Ганецкий слишком много знал.

К тому же он оказался перед неразрешимой дилеммой — например, говорить на допросах в свое оправдание все то, что ему было известно о Ленине, к этому времени возведенном в ранг коммунистического святого, было невозможно, да и опасно, а ссылаться на то, что 20 сентября 1933 года он ездил в Варшаву за личным архивом Ленина по поручению Сталина, и вовсе было бесполезно. Новый вождь в подобных случаях полумер не признавал — его резолюция была еще более краткой, чем приговор суда, — расстрел. Ленин ведь тоже, как здесь уже говорилось, посылал Ганецкого в Варшаву. Ганецкий чувствовал, что его положение безнадежно. К его чести следует сказать, что несмотря на применяемые к нему бесчеловечные методы «физического воздействия», он не признал себя виновным ни по одному пункту предъявленных ему обвинений. На закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР, которое состоялось 26 ноября 1937 года и продолжалось 15 минут, Ганецкий также отверг все обвинения в свой адрес, был приговорен к смертной казни и в тот же день расстрелян. Уцелевшей по странному капризу судьбы дочери Ганецкого Ханне было сообщено много лет спустя, что ее отец,
Я.С.Ганецкий, умер 21.01.1939 г. от ослабления сердечной деятельности, брат, С.Я.Ганецкий, умер 24.09.1941 г. от воспаления легких, мать,
Г.А.Га­­нецкая, умерла от рака желудка 29.12.1938 года

Все — по отработанной схеме. Остается еще один момент, который мог бы дополнительно характеризовать личность Ганецкого. Оставался ли он честным человеком, почти бесконтрольно распоряжаясь громадными суммами денег? Одни источники утверждают, что он был абсолютно чист: при его аресте в 1937 году в результате обыска было обнаружено всего два доллара и ничего более ценного. Английский исследователь М.Футрелл, занимавшийся изучением биографии и деятельности Ганецкого, вообще категоричен в своем заключении: «Рассматривая предыдущую жизнь Фюрстенберга (Ганецкого), трудно себе представить, чтобы он мог посвятить себя финансовым операциям ради иной цели, чем помощь революции...» В конечном итоге, в целом, — безусловно, помощь революции, никто с этим не спорит. А в частностях, в том, что касалось его лично?

Ведь и Парвус преследовал ту же цель — помощь революции, что никак не мешало ему становиться все более богатым. Есть версии о том, что и поныне в швейцарских банках имеются счета Ганецкого или о том, что ГПУ еще в 1932 году обнаружило счет Ганецкого в 60 миллионов франков в одном из банков той же Швейцарии. Если это так, то судьба этих миллионов однозначна — Сталин и в подобных вопросах не признавал полумер — деньги возвращались в страну до последней копейки даже многими более видными ленинцами, имевшими подобные счета.

Да и вопрос заключается не в том, чтобы доказать факт нечестности Ганецкого или опровергнуть его. Разгул коррупции и расхищение номенклатурой национального достояния Советского Союза, общенародной собственности и природных ресурсов начинались еще на самой заре Советской власти. Поэтому коррупция, изначально заложенная в систему, созданную большевиками, в конечном итоге и развалила эту систему.

В.Кривобоков,
«Очерки скзочных былей»