Ігор ПІЛЯЄВ: «Між вітчизнами»

При найпершому знайомстві з недавно виданою книгою віршів Ігоря Піляєва – коли вона ще не відкрита, а прочитана тільки назва – мимоволі згадуються рядки з вірша іншого сучасного київського поета, Олександра Кабанова:

Лишенный глухоты
и слепоты,
я шепотом выращивал
мосты –
меж двух отчизн,
которым я не нужен…

Причина збігу, вірогідніше, в тому, що саме таке відчуття – скоріше за не межовість, а роздвоєність, якщо не розірваність – характерний для сучасних українських авторів, що пишуть по-російськи. Саме для українських, тобто для тих, хто відчуває Україну Батьківщиною, а не випадковим житлом. Але пише при цьому  російською, тому що для справжнього поета мова – не політичний вибір, а генетичний код душі, який, як і батьків, не вибирають.

Втім, при подальшому знайомстві з книгою Ігоря Піляєва стає очевидним, що сенс її назви куди більш багатозначний – в нім присутнє й історичний вимір (між «Руською Помпеєю» і батьківщиною майбутнього), і метафізичне (між батьківщиною земною та небесною).

Мабуть, найбільш визначальна, глибинна особливість поезії Піляєва – переживання глобальних проблем як особистих:

И жутко мне, что так
расколот мир,
И змеи трещин лезут
по квартире…
Звідси – пильна увага до історії, інтерес до подробиць давно минулих подій. При цьому для його ставлення до історичних фактів – принаймні у віршах – зовсім не характерна відчужена аналітична лінія, яку, здавалося б, природно чекати від доктора наук. Він занурюється в історію не умоглядно, а всієм своїм єством:

Мне осколки завязли
в груди
От фашистских гранат
и комет Коммунизма…
Таким чином, поет здатний знайти справжній, значною мірою навіть плотський досвід минулих поколінь. Причому зовсім не тільки поколінь батьків і дідів – його погляд охоплює безліч епох і культур:

У Мавзолея Саманидов
В плетёном кружеве эпох,
Где каменный закон
Евклидов
Арийских чар
не превозмог,

Мороз по коже
в зной бухарский,
Огня вселенского озноб
Вдруг заклинанием
шаманским
Ударит в каждый
позвонок…
Не випадково своїй пе­ршій книзі віршів, виданій в 1994 році, Піляєв дав назву «Розкопки».

Навіть у любовній ліриці, в погляді на жінку для Піляєва природні історико-культурні асоціації, які водночас і заглиблюють образ, і роблять його зримішим, відчутнішим:

Ты из тех черепков, что коринфскими вазами были,

Где алтарный огонь и чистейшие вина хранили…

А ось сучасні реалії нечасто настроюють поета на ліричний лад. Своє ставлення до нинішньої епохи він виражає досить відверто:

Эпоха воровства, базара и разврата,
свирепый бультерьер – обличие твоё…

***

Ты прёшь во весь опор, круша твердыни света,
За пряником хмельным выпрастывая кнут…
Саме у віршах про сучасність деколи звучать сатиричні нотки:
То тут, то там, то тут,
то там
Бандиты строят храм.

***

В них – ступишь
за порог –
Бандитский правит бог.
Мабуть, найбільш яскравий і місткий образ пострадянської дійсності — у вірші «Пост-ордын-модерн»:
В Москве, отмытые
от крови,
Блестят и Ленин,
и Свердлов,
И ханскою густою
бровью
Колышут ели у бистро.

Метро ярится не впустую –
Всё баш на баш, башка
в башку –
Как жменю семечек
густую,
Толпу вылузгуя снежку.   
Проте буржуазна Європа з її буденним благополуччям для Піляєва теж не межа мріянь:
Земля, где нет нищих
и гениев,
Где милостыня –
стерильна,
Где города – картинны, а
Романтика – прозаична,
Где всему – свой черёд,
А боги заперты в кирхи…
Проте, хоча в своїх пророцтвах поет деколи песимістичний:
Не будет мира, не будет
братства.
Грааль и Китеж – мираж
и сон…
у цілому ряду віршів присутнє передчуття такого майбутнього:
Веет в душу огненно
и чисто
Будущим из кладезей
земли…
Образ цього майбутнього в чомусь неоднозначний, в нім більше символізму, ніж конкретики:
Светом залитая,
не святая,
Как Христа над Рио
самолёт,
В ореоле солнечного рая
Новая Европа восстаёт.

Ей не ведом Смольный
и Освенцим,
Жар бесчинств,
геройства и молитв.
Но и мы в ней, грешные,
воскреснем
С сердцем, что,
как мрамор, не болит.
Проте (повертаючись до назви «Між батьківщини») не можна не звернути уваги, що майбутнє своєї Отчизни Піляєв пов’язує з ідеєю східнослов’янської єдності:

А Русь восстанет
из могил
Огнём над нами…

Втім, абсолютно очевидно, що будь-які політичні переваги для Ігоря Піляєва вторинні. Його ключові ціннісні орієнтири лежать, безумовно, в духовній сфері. Ними і лише ними обумовлена його ностальгія по «Російській Помпеї»:

Ещё был жив эрцгерцог
Фердинанд,
И коршуны
рассеивались в гладе,
И жив был смысл
внутри координат
Вселенной, что при
рае и при аде.
Ещё для Бога
высилась земля
Церквами, пантеонами,
дворцами…

Вони ж визначають його естетичні переваги, особливості його поетики, в чомусь неспівзвучною сьогоднішньому дню. Виразно відчутний духовний стрижень, пасіонарність, орієнтація на вічні цінності – ось що виокремлює творчість Ігоря Піляєва з розмаїтого і, на жаль, часто доволі каламутного потоку сучасної поезії. От чому варто прочитати його книгу «Між Вітчизн». Не варто шукати в ній остаточних відповідей на болісні питання буття, чітких політичних доктрин і етичних повчань, а, занурившись у творену автором містерію духу,

 

Почувствуйте, как первозданно
Прозрачен, крылат небосклон!
Мир – азбука, детская тайна,
А Случай в нём – Божий закон.
Татяна Аінова

Пропонуємо увазі читачів вірші з книги І.Піляєва «Между Отчизн» (розділи «В сердце Евразии» і «Русские Помпеи».

 

МАВЕРАННАХР*

И чёрный блеск зари,
и жар от пепелища,
Платанами Тимур
пропаханный вокруг…
Тут мелок Одеон и слеп
до неприличья,
Трагическим зрачком
проламывая слух.
Тут мёрзнут поезда
в пустынях оглашённых,
Но греет слово «брат»
на небе и устах.
Ты не предашь,
Симург** испепелённый,
Вобравший и
поправший прах.
Не кобальт куполов – так
дышит грудь кочевниц.
Щекочет конский хвост
от сглаза злых веков.
Пиалой небосвод звучит
еще звончее
И солнце – дынный круг
– сочится высоко.

Я верую в тебя –
согдийскими богами,
Бухарской чешуёй и
тишью кочевой –
 Твой пульс ордой стучит
под сердцем и ногами
И эхом отдает под
мёрзлою Москвой.

Кровинушкой твоей
звучит во мне дорога,
 Достоинство и честь,
и огненная высь.
 Евразия-стезя,
невеста-недотрога,
 В сопливом пацане
молитвой отзовись!
2005

*  Мавераннахр – арабское название части Средней Азии – междуречья Амударьи и Сырдарьи.

** Симург – на арабском и тюркском Востоке мифическая огромная птица, царь всех пернатых.

***

У Мавзолея Саманидов
В плетёном кружеве эпох,
Где каменный закон Евклидов
Арийских чар
не превозмог,
Мороз по коже
в зной бухарский,
Огня вселенского озноб
Вдруг заклинанием
шаманским
Ударит в каждый
позвонок.
И я в чалме тугого тела
Необратимейшей
судьбы,
Как причастившийся
с постели,
Ступлю на Божии следы.

***

Окно распахни – и подует секвойей стокосой,
Кальянным, ковровым Ташкентом времён уразы,
Запахнет малинником, солнцем. И утренней грёзой
Покажутся в зное Европа, гроза и разрыв...
Чу! – Кажется время изъеденной лодочкой дыни,
И вечность – инжиром, иссохшимся, будто Арал.
Верблюжьей колючкой, летучим голландцем
пустыни
Кто в рубище неба
нас осени наколдовал?
Чу! – Веткой маслины,
и тушей ослиной, Галиной
Почти далианской,
с полотен парижской дали
Нас манит Европа
не Вагнера
и Лоэнгрина.
Не надо, не ада! –
Мы слушаем сердце земли.

***

Мы ходим – живые
миры —
Лесами и рощами вея,
И глаз наших реют
костры
В озябших ладонях
империй.
Мы – чёрная сажа богов,
Мы – сажень косая
природы.
Мы солнечной розой
ветров
Уходим в летейские
воды.
Где станем солёной
мечтой
Иных междометий,
предплечий…
Да веет Весною святой
На наши залётные речи!

***

От той страны, что
сбилась и ослепла,
С огнём уйдя в иную
ипостась,
Во мне ещё осталась
горстка пепла –
От той земли, что
родиной звалась.
Там двух орлиц две
музы, две столицы
Вели игру на смерть
иль на венец,
Точёные ахматовские
лица –
С цветаевскою смутою
сердец.
В глуши аллей там
статуи светлели,
Ревнуя к небу шпили
и дворцы,
И жутко так раскачивали
ели
Во весь опор скакавшие
гонцы...
И в час, когда развод
мостов свершали
И замирал вселенский
голос толп,
С одышкою укладывался
Сталин
На ложе сна –
Александрийский столп...

***

Ещё был жив эрцгерцог Фердинанд
И коршуны рассеивались в гладе,
И жив был смысл внутри координат
Вселенной, что при рае и при аде.
Ещё для Бога высилась земля
Церквами, пантеонами, дворцами,
И царь-бетон не сковывал поля,
Набухшие зерном – не мертвецами.
Плыла эпоха, словно Млечный Путь,
Над солнечными Римом и Москвою.
Ещё рабы не оборвали пут,
Священной кровью окропляя волю.

Сараево невежда-гимназист
Искал на карте у Бахчисарая…
И шёл к кортежу хрупкий террорист,
От жажды крови и любви сгорая…

***

Как они шли на Воронеж и Тулу – 
Будто от нимбов, багрели тульи –
Грудь подставляя под шашку и дуло –
Как они шли!
В солнце кровавом смеялись погоны.
Снег аксельбантов был мертвен, как мел.
В каждом уезде малиновым звоном
Поп провожал их и густо робел.
В градах губернских в смятеньи парадов
Кто на коленях бросал в них цветы,
Кто, сатанея, стрелял им, треклятым,
Прямо в кресты...
О, как рвались они к той, златоглавой,
Ухарской, злой, за свинцовой пургой,
Как они бредили властью и славой
Погробовой!
Вестью последнею Русской Помпеи
В комьях и гари оглохшей земли
К Божьему Граду, стянув портупеи,
Как они шли!
Через луга, березняк и осоку
В белых рубахах – на красной заре,
Лица нездешние вскинув высоко
К рунам небесным, к Полярной звезде...

***

Розовых мальчиков смяты заставы.
Розовы росы на Русской земле.
Хлещет под Кромами красная лава.
Батюшка плачет в соседнем селе.
Прорваны вены в луга и овраги.
Пахом и порохом пахнут хлеба.
Белые мальчики нежны и наги –
Бедные мальчики, знать, не судьба…
Будут судить трибуналы и тройки,
Будут бомбить Петербург и Мадрид,
В круге безумья осыплются стройки…
Яблоко медное входит в зенит.
В школах осенних звонят с укоризной.
Звёзды на шлемах  летят на моря.
Тихо относят к небесной Отчизне
Ладанок маминых вас якоря.

***

В небе не тучи – горбы Перекопа
Красною смолью плывут.
В звёздной позёмке густые окопы –
Русь, твой последний редут.

Стынь... И с рябинной тульёю фуражки
Где-то сбивает расстрел.
Ветер с Галлиполи страшною сказкой
Злобно играет в костре...

***

В песчаных карьерах
под Симферополем,
Залитые свинцом
водохранилищ,
Со ржавым золотом
на погонах
Расстрелянные ротами
без могил и крестов,
На весах справедливости, на весах нашей совести,
Среди чёрных
безрыбных пустынь
Они есть, они там – злые
рыцари напоминанья,         
К пароходным гудкам
эмигрантщины
Удостоенные не поспеть.

***

Всё кончено: по полкам ГПУ
Расставят лица, имена, именья.
И схватит гены каменный испуг,
Пещерный дух огня и преступленья.
И выйдут честь, и святость, и года,
Отпущенные Богом к изголовью
Бессонниц, освещавших города,
Порушенные местью и любовью.
А жизнь одна – не выдержит витка
Спирали к покаянию, в изломе
Гноящейся, как стигмы на висках,
Неслыханными карами и злом их…

***

Гимн – советский, а знамя – от белых.
Град Царя, ну а область – вождя.
Русь Растрелли… Русь тех, кто расстрелян…
Лиц не счесть их, как слёз у дождя.
О, дворцов голубые обиды!
Вновь для хижин – сума да тюрьма…
 Кто в раю, кто из царства Аида
Не вернёт уж свои терема.
Так мала моя клетка грудная
И у духа не хватит небес,
Чтоб от Спасска до горла Дуная
Каждый мученик-грешник воскрес…

ПОСТ-ОРДЫН-МОДЕРН

В Москве, отмытые
от крови,
Блестят и Ленин,
и Свердлов,
И ханскою густою
бровью
Колышут ели у бистро.

Метро ярится
не впустую –
Всё баш на баш, башка
в башку –
Как жменю семечек
густую,
Толпу вылузгуя снежку.  

***

Мы разодраны
в клочья войной,
Той далёкой,
бесславной,
гражданской,
Мы залиты по горло
виной,
В кровь измазаны
красною краской.

На восходе от новых
Европ
На верёвках пустых
колоколен
Виснет ветр,
как расстриженный поп,
Задыхаясь и крючась
от боли…

Ігор Піляєв